Верхняя зона — как этакий анклав посреди тайги — всегда существовала будто в другом измерении. Здесь разрешали выступления запрещенных исполнителей, квнщики шутили о науке, рождались гениальные идеи, которые теперь практикует весь мир. При этом мирок самого Академгородка настолько мал, что Дмитрий так или иначе пересекался со всеми, чьи имена теперь носят улицы Верхней Зоны.
Бункеры, пусковые площадки, радиация
Вроде бы типичный, ничем не примечательный академовский лес, но заходишь вглубь метров на пять, и начинаются странности. Этот лес местные знают как место старта ракеты. На Викимапии он до сих пор так и подписан. Еще буквально лет пять назад здесь можно было увидеть, что осталось от стартовой площадки, но сейчас она почти полностью разрушена. И если раньше она разрушалась сама по себе, то позже ее целенаправленно добили. Зачем это сделали, точно не знаю, версий много.
Эту площадку жалко: здесь были такие очень хорошие катакомбы и подземные строения, в которые сейчас уже не попасть. Когда-то здесь находилась полноценная пусковая шахта, пульт управления, подземный тоннель вел к точке пуска. Самое удивительное, что весь этот серьезный пусковой комплекс питала трансформаторная будка. Она стоит чуть поодаль и все еще гудит!
На задворках институтов вообще много зданий, где ставили опыты. Например, в одном из них впервые была проведена сварка взрывом, эту технологию сейчас знают и активно используют во всем мире. В девяностые многие из этих объектов законсервировали. Некоторые со временем ожили, а некоторые так и стоят: не заброшенными, но закрытыми. Такие объекты будоражат мое сердце.
Здесь много бункеров: это не гаражи и не погреба, это именно подземные помещения, которые использовались для нужд науки. Есть вышка, откуда в свое время сбрасывали какие-то штуки, которые взрывались в полете, и таким образом что-то изучали. Потом опыты прекратились. Если взобраться на нее (а делать это долго и мучительно) можно увидеть Новосибирск, ТЭЦ-5. Недавно за этой вышкой снова стали следить, территория под охраной.
Как-то разрыли Морской проспект. Выкопали огромную яму, чтобы разобраться с коллектором и обнаружили не только трубы, которые там должны были быть, но и люк, заваренный решеткой со знаком «радиация». Я совершенно не хочу спекулировать на эту тему: может просто чья-то шутка, может кто-то нарисовал. Но факт остается фактом — такой люк там есть, я сам его видел.
Эти тайны знает далеко не каждый местный, но достаточно просто ходить по Академу, чтобы натыкаться на всякие интересности. Вопрос в том — замечать их или нет
Меня можно было бы назвать сталкером или урбанистом, но суть от этого не меняется. Я очень люблю все, что связано с разными производствами и наукой. И в Академе это настолько наслоено друг на друга — можно бесконечно рыскать по этой тайге и находить новые и новые тайны и новые следы научных экспериментов. Как в том самом лесу, где академик Лаврентьев запускал ракету.
Тропинки федерального значения
В Академе к Лаврентьеву относятся как к Ленину. И это справедливое сравнение. Они оба умудрялись воплощать свои замыслы дистанционно: Ленин работал за границей, Лаврентьев начал создавать Академгородок, еще находясь в Москве. Потом он ведь сюда приехал, по сути, в лес. Это была колоссальная работа, окруженная множеством мифов.
Есть целое движение за сохранение «зеленого» Лаврентьевского Академгородка. Но люди не совсем верно понимают его концепцию
Михаил Алексеевич, когда все здесь строил, вырубал лес нещадно. Непонятно, почему люди говорят «сохраним город-лес таким, каким его видел Лаврентьев», ведь есть огромное количество фотографий, как это строилось. Морской проспект был абсолютно лысый. Здание Гидродинамики стояло просто на пустыре. Активисты полагают, что дома должны строиться без вырубки леса, но это нереально. Лаврентьев предлагал сохранить это место как лес, но сначала деревья снесли, выстроили город, а уже потом озеленили заново.
Часто Лаврентьеву приписывают еще одну градостроительную инициативу — дескать, дороги должны проходить там, где их протопчут сами люди
Сложно сказать, миф это или правда, но этот закон и по сей день соблюдается здесь неукоснительно. Люди сначала протаптывают дорожку в лесу или во дворе, а потом за ней начинают ухаживать, подсыпать. А около десяти лет назад инициативные студенты стали давать тропинкам названия, ставить таблички-указатели. Тропинки Академгородка — это тропинки федерального значения.
Когда появились новые элитные дома на Коптюга, их ругали не только за то, что они не вписываются в концепцию Академгородка, но и за то, что они нарушают главный здешний принцип — до всего проще дойти тропинками, чем доехать. А с проспектом Коптюга вышло наоборот: дойти сложнее, чем добраться на транспорте.
Столица четырехэтажных хрущевок
Первым зданием посреди всей этой необъятной тайги стал институт Гидродинамики, а первым жильем — несколько трехэтажных хрущевок на улице Терешковой. Это бараки, временное жилье для строителей того самого института Гидродинамики. Планировалось, что их снесут сразу, как будет готов институт, но наплыв людей был таким, что уже нельзя было позволить себе такой роскоши — просто взять и снести построенный дом. 
Так со временем бараки для рабочих превратились в дорогущее жилье в Верхней зоне Академгородка
Академ надо было строить очень быстро и дешево. И почти сразу в окрестностях возникло несколько ЖБИ, которые производили типовые плиты для хрущевок. Поэтому дом могли построить за месяц, а его себестоимость с учетом всех инфляций была меньше, чем сейчас здесь стоит одна квартира.
Но большинство хрущевок в Академгородке имеют не три, а четыре этажа в высоту. Четырехэтажными они оказались потому, что так решил Хрущев. Я подозреваю, он хотел таким образом выпендриться: высокие дома строят американцы, потому что у них негде жить, не хватает земли, а Советский Союз очень большой, места много, поэтому давайте строить маленькие дома. Вот вся местная застройка такой и получилась — коттеджи для докторов наук, для кандидатов полногабаритные дома, а для всех остальных маленькие хрущевки.
Разноцветными академовские дома стали относительно недавно. Но была одна улица, на которой хрущевки изначально были цветными, и именно поэтому она стала называться Цветной проезд
Здесь было очень много переименований. Первой протоптали улицу Академическую, которая потом стала Морским проспектом, Академической стала улица, раньше называвшаяся улицей Туристов. Переименовывают и до сих пор. Стоит умереть какому-нибудь научному деятелю, как ему тут же выделяют какую-нибудь улочку. Проспект Лаврентьева раньше назывался проспектом Науки, и на углу института Гидродинамики до сих пор осталась соответствующая надпись. Ее закрасили, но она еще проступает. И на многих зданиях, относящихся к комплексу института, сохранились старые адреса.
Интересная нумерация у Института теоретической и прикладной механики. Сам институт находится по адресу Институтская, д. 4\1. Корпус, где находится замечательная столовая, имеет номер 4\3, а аэродинамическая труба, в которой проводят испытания — это уже Институтская, д. 4\16. Где еще 13 корпусов — большая тайна для всех.
Щ
Изначально Щ был большой автобазой СО РАН, совершенно не предназначенной для жизни. Но потом там появилась улица Демакова, за ней Полевая и так далее. Микрорайон Щ ведь называется так потому что там строили бараки для каких-то абсолютно левых людей. Но сейчас там, в отличие от «Верхушки», еще можно что-то строить, и этим пользуются.
Район очень быстро преображается, и туда начинают переезжать люди. «Верхушка» никуда не денется, останется такой, как была, — в этом я абсолютно убежден. А перемены, которые происходят в Щ, безусловно, идут району только на пользу. Край серых бетонных заборов, гаражей и цехов постепенно превращается в прекрасную жилую зону.
Социальная вражда между «Верхушкой» и Щ существовала всегда. Считалось и сейчас считается, что Верхняя зона — это элитный район. Квартиры в старых домах здесь стоят дороже, чем лучшие квартиры в Щ. И едва ли это изменится
Но нынешняя академовская молодежь понимает, что нельзя бесконечно гоняться за этой элитностью, что район сильно постарел в плане населения, что здесь становится все больше людей, которым все не нравится просто в силу возраста. Жить в Верхней зоне и при этом культурно развиваться, чувствовать себя более либерально уже сложно. То ли дело развивающийся Щ — туда сваливает вся молодежь, там уже все свои, там уже всем плевать, а «Верхушка» пусть подавится своим снобизмом. Я переехал именно поэтому.
«Верхушка» — это как Москва: сюда хорошо приезжать гулять, а жить здесь — так себе
Большая часть заборов уже снесена, и теперь мы видим совсем новые горизонты. Когда мы были маленькими, считалось: вот ты выходишь с «Верхушки» и попадаешь на какой-то завод, где нет людей. Вернее, есть, в лучшем случае работники, а в худшем — гопники. Сейчас это абсолютно не так.
Место, где возможно все
То, что сейчас называется «Выставочный центр СО РАН», когда-то было кинотеатром «Калейдоскоп» — окном в мир для местных детей. Хотя в конце восьмидесятых и начале девяностых кино здесь показывали, зачастую, совсем не детское. Не «Эммануэль», конечно, но всяких «Хищников» можно было посмотреть, «Терминатора» крутили. Лично знаю людей, которые раз по двадцать ходили сюда на «Кинг Конга». Академ вообще всегда был достаточно либеральным: и в шестидесятые, и в семидесятые, и позже. Здесь всегда было возможно многое.
Академгородок — как анклав среди тайги. Это место свободы: в первую очередь научного творчества и во вторую — досуга
Однажды мой отец сообщил своему младшему брату, моему дяде, что в Дом ученых приезжает группа «Земляне» и что обязательно надо идти. Тот ответил, мол, это неинтересная эстрада, зачем? Но в итоге они пошли. На концерте собралась внушительная толпа местной молодежи — людей образованных, что сразу видно. «Земляне» вышли на сцену, оглядели зрителей и со словами «Ну раз здесь все свои» начали играть «Smoke on the water». Тогда-то дядька и понял, в чем тут прикол. А отец узнал, что так будет, через сарафанное радио.
В клубе «Под интегралом» кто только ни выступал. Кажется, там до сих пор висит табличка, что здесь был Окуджава. В то время он нигде выступать не мог, а здесь смог
Дети первопроходцев
Сначала в Новосибирский Академгородок съезжались люди со всей страны, готовые заниматься экстремальной наукой. А иначе это не назовешь. Уехать далеко в Сибирь, в тайгу, к комарам, в дома, только что построенные на пустом месте, где еще недавно бродили медведи и лоси — это как? То есть люди, чьи потомки сейчас здесь живут, изначально были какими-то экстраординарными.
Взять хотя бы меня. Я айтишник почему? Потому что я жил во дворе на Академической, где жили абсолютно все программисты — кто ИЯФовский, кто из Президиума и так далее. Здесь было самое современное оборудование, какого не было больше нигде в стране. С Академа начался фидонет (международная некоммерческая компьютерная сеть. — Прим. ред.). У нас был не просто доступ к компьютерам, а доступ к компьютерам, на которых не было игр, мы на них программировали. Тем и развлекались.
Все, кто живет здесь во втором или третьем поколении, — это внуки и дети вот тех гениальных и бесстрашных родителей, которые однажды собрались и поехали в тайгу.
Поэтому нет ничего удивительного, что коренные академовцы — этакие снобы. Но, надо сказать, заслуженные снобы
Наверное, поэтому при НГУ собралась такая крутая команда КВН. Да еще и в нескольких поколениях. Это общество формировалось из людей, которые по совместительству были еще и кандидатами наук, безумно увлеченными. И шутили-то они тогда на научные темы. Потом уже, в девяностые, начали шутить про политику.
Квновские клубы тогда были скорее самодеятельными. Например, мой отец, который играл в команде КВН и в девяностом, и в девяносто первом году — он в НГУ не учился, но ему очень хотелось шутить в телевизоре и поэтому он просто пришел в «Контору братьев Дивановых» и сказал: «я хочу шутить в телевизоре». Это была обычная практика, когда человек мог прийти в какой-то из студенческих клубов и сказать, что хочет играть в КВН. Тебе в ответ — вот некий предмет на столе, пошути про него. И если у тебя получалось, можно было продолжать разговор.
У меня была удивительная возможность увидеть жизнь новосибирской команды изнутри. В детстве я даже участвовал в капустниках в Доме ученых. Со всеми этими людьми мы общались в абсолютно неформальной обстановке. Это были общие праздники, мы все время собирались вместе. И то, что потом стало «О.С.П.-студией» — их можно было встретить на нашей кухне практически каждую пятницу. В реальности они такие же балбесы, как на экране, — таков их стиль жизни.
