Рассказываем о жизни в необычных домах города. Мы решили начать с самого узнаваемого дома, единственного здания в Новосибирске, которое признано мировым архитектурным шедевром, — Стоквартирного дома. Наш журналист побывал в гостях у Евгении Головковой, которая живёт здесь более 15 лет, и узнал про знаменитых соседей и деревянные потолки в комнатах для прислуги.
Стоквартирный дом — единственный в Новосибирской области объект историко-архитектурного наследия федерального значения, в котором живут люди. Это редкий образец французского неоклассицизма, в котором отражается влияние работ архитектора Огюста Перре.
Здание находится по адресу Красный проспект, 16. Дом построен в 1937 году по проекту архитектора Андрея Крячкова совместно с архитектором Виталием Масленниковым. На Международной выставке искусств и техники в Париже в 1937 году дом был отмечен дипломом I степени, золотой медалью и премией «Гран-при».
Если вы хотите купить квартиру самостоятельно, то сможете сэкономить немного денег. Но при этом срок поиска квартиры может увеличиться, а также придется вникать во все юридические аспекты сделки
Проект изначально задумывался как ведомственное здание для работников исполкома Западно-Сибирского края. В разные времена здесь жили академики Герш Будкер, Евгений Мешалкин и Владимир Мыш, художник Николай Грицюк, директор Новосибирского приборостроительного завода Борис Галущак, биатлонист Александр Тихонов. Во время Великой Отечественной войны в Стоквартирном доме жили эвакуированные из блокадного Ленинграда дирижёр Евгений Мравинский, актёры Александринского театра Николай Черкасов, Николай Симонов, Василий Меркурьев. В Стоквартирный дом в гости к Грицюку приходил Владимир Высоцкий.
В 2008 году на площади перед домом установили памятник Крячкову, а сквер, где расположен памятник, в 2016 году был назван именем архитектора.
Евгения Головкова, управляющий партнёр сети кондитерских:
«Я купила квартиру в Стоквартирном доме в 2004 году. Тогда я была молодым менеджером, снимала жильё и искала собственную недвижимость. Мне всегда нравился старый фонд. В доме, где я арендовала квартиру, на улице Советской, были винтовые лестницы, меня завораживала атмосфера старины. Когда начала поиски, смотрела несколько вариантов в новостройках, но душа всё-таки лежала к домам с историей. Мне попался вариант в Стоквартирном доме, единственная квартира была выставлена на продажу. Несмотря на то, что цена была гораздо выше, чем у квартир в новых домах, мне очень захотелось жить именно здесь. Я уезжала из города на месяц в командировку и подумала, что если квартира меня дождётся, то это точно моё.
Через месяц я купила квартиру у пожилой пары, которая въехала сюда сразу же, как построили дом. Они жили здесь всей семьёй — с детьми, сёстрами и братьями. Потом родственники постепенно расселились, и они остались вдвоём, решили сократить жилплощадь. Глава семейства, по его рассказам, был инженером легендарного космодрома Байконур. По обстановке в квартире сразу можно было понять, что у этой семьи была интересная и насыщенная жизнь: целая коллекция наручных часов, колёса от велосипедов, вещицы с разных уголков Советского Союза, подшивки газет, была даже перфокарточная бумага. Мы шутили, что можно проследить целую историю развития компьютера в этой квартире. Обстановка была супер-атмосферная.
Однако при этом жильё было в ужасном состоянии — с 37 года здесь ни разу не делали ремонт, квартиру несколько раз затапливали соседи сверху, но я отнеслась к этому философски, это жизнь. Квартиры в этом доме сдавали с дубовым паркетом, у некоторых соседей сохранились оригинальные полы. Я тоже очень хотела его сохранить, но тут он был в плачевном состоянии, там даже реставрировать было нечего, пришлось заменить.
Всё было очень ветхое: старая чугунная ванна, проводка и трубы по стенам, ободранные обои. Когда мы начали демонтаж, строители обнаружили, что дом построен из каких-то ужасных материалов. Бригада строителей говорила, что, видно, тяжёлые были времена, когда этот дом возводили (ну это понятно, 1937 год всё-таки), строили практически из всего, что было. Деревянные перекрытия были заполнены просто строительным мусором, при демонтаже его вывезли очень много. По структуре дома можно было понять состояние экономики в то время.
Высота потолков в квартире около 3,5 метра, но местами ещё и выше. Я была в гостях у многих соседей и знаю, что в квартирах с фасадной части дома более просторные планировки, которые предусматривают хозяйственные комнаты, чтобы стирать и развешивать бельё, например. Многие говорят, что изначально эти комнаты были предусмотрены для прислуги. Я так не думаю, вряд ли в 37 году кто-то бы разрешил даже в проектную документацию такое внести, время не то было. Хотя не исключено, что в тяжёлые послевоенные времена в этих комнатушках жили.
Интереснее, что в квартирах была отведена комната под рабочий кабинет, ведь дом предназначался для аппаратчиков высокого уровня, тут жили многие учёные. В кабинетах потолки были также отделаны деревом, в некоторых квартирах он сохранился в первоначальном виде.
Наш дом имеет статус памятника архитектуры, и каждый собственник подписывает обязательство об его охране. Однако, на мой взгляд, прописанные стандарты жильцами не соблюдаются. Например, я бы запретила людям менять окна на конструкции, которые не соответствуют изначальному архитектурному виду дома. Я считаю, что собственники должны нести ответственность и поддерживать первозданный вид дома. Когда делала ремонт, я постаралась сохранить все исторические элементы, форму оконных рам, рисунок входной двери, и в интерьере мне хотелось сохранить стиль неоклассицизма. Ведь я покупала квартиру в этом доме именно из-за атмосферы, и, мне кажется, удалось её сохранить.
Честно говоря, местоположение дома, через дорогу от Художественного музея, сама атмосфера дома — всё это вдохновило меня купить картину Михаила Сергеевича Омбыша-Кузнецова, единственного живущего в Новосибирске заслуженного художника России. Это «Разговор», выполненная в стиле супрематизма. Работы Омбыша-Кузнецова выставлены в нашем музее и по всему миру. Его стиль менялся в течение его творческой жизни, начиная с советских индустриальных полотен, коллажей, фотореализма и заканчивая супрематизмом. Я мечтаю с ним познакомиться, считаю его человеком-легендой, а его работы, связанные с нашим реальным бытом, но выполненные в уникальном авторском стиле, — отражением красоты жизни, которую способны замечать немногие.
Против перепланировки в квартире выступили соседи, старожилы, которые сохраняли его историю дома. Сейчас я, наверное, поступила бы так же. Но у меня не было задачи навредить. К счастью, современные технологии в строительстве шагнули вперёд, и те изменения, которые были внесены в ходе ремонта, не являются критичными для исторического проекта дома.
Так хочется поддерживать дом в красивом виде, однако силами жильцов мало что можно сделать, на любые работы требуется разрешение Комитета по охране памятников архитектуры. Не все жильцы готовы участвовать в подаче и согласовании петиций. В одном из подъездов собственникам удалось собрать деньги и заменить окна, которые были установлены ещё в 1937 году, у нас всё ещё стоят старые. Но я не могу сказать, что наш подъезд в ужасном состоянии, со временем мы сделаем косметический ремонт. Поначалу меня смутила зелёная «больничная» краска в подъезде. Но старшая по дому рассказала, что цвет был выбран изначально: дом сдали с такими стенами, после краску просто обновляли.
Наш дом участвовал в федеральной программе капремонта жилья. Было два варианта. Либо мы ежемесячно делаем отчисления — и он проводится непонятно когда. Либо подписываемся под займом, нам делают капремонт, а мы потом за это также ежемесячно платим в течение 25 лет. Мы выбрали второй вариант, однако эта программа имеет свои ограничения: сюда попадает только замена проводки, замена стояков и ремонт крыши. Наверное, нам починили крышу. От замены стояков практически все жители отказались, потому что кто хотел, заменил у себя ранее, остальным же это не было нужно.
В итоге нам заменили электрическую проводку в подъезде — теперь повсюду висят какие-то провода. Парадокс в том, что деньги, которые выделили, не были полностью освоены, потому что мы отказались от многих видов работ. Мы пытались поговорить с ТСЖ о том, чтобы расходовать остаток денег на ремонт в подъездах, но нам не разрешили, так как у программы жёсткие правила.
Первые этажи дома были изначально запроектированы под административные помещения. Во времена СССР там могли находиться бытовые услуги для жильцов, швейная мастерская или что-то ещё. В отличие от столицы, в Новосибирске мало таких «сталинок» с нежилым первым этажом. Сейчас в старых домах обычно просто выводят помещение из жилфонда и открывают условно магазин. Выглядит это не очень хорошо.
В Стоквартирном был первый в городе лифт. Я помню, в подъезде по центру дома был старинный лифт с большими раздвижными железными дверями, было немного боязно на нём подниматься. Но старые лифты давно заменили.
У нас очень тихий зелёный двор, машин немного. Его часто называют единственным в городе двором-колодцем. Дом по улице Спартака — это клон Стоквартирного дома. Видимо, люди были вдохновлены и решили построить такой же. Именно благодаря этому получился двор-колодец.
Я могу знать об истории дома только по памятным табличкам. Знаю, что здесь жил Мешалкин, разговаривала с Дилей Александровной (Диляра Шарафутдинова, бывшая старшей по дому на протяжении 52 лет), они приехали в Новосибирск, потому что её муж занимался ядерной физикой. Он строил АЭС в Чернобыле, поддерживал её работу, ездил туда и после катастрофы.
Сегодня в доме осталось очень мало старожилов, в некоторых квартирах живут их дети, а много квартир просто сдают в аренду, ведь расположение у дома очень удобное. Собрать достаточно средств или инициатив, чтобы сделать ремонт дома, довольно сложно, потому что не все собственники живут в доме, а квартиросъёмщикам без разницы, для них это временное жильё.
Нужно понимать, что те, кто покупает квартиры и живёт в таких домах, — это люди с определённым менталитетом. Так было в 40-е годы, когда дом только заселили, так же и сейчас. В то время жильцов объединяла идея, в том числе создать что-то новое для Новосибирске. Меня часто спрашивают, почему я не живу в доме, где есть охрана, консьержка, подземная парковка. У меня есть такая возможность, я могла бы жить в любом ЖК Новосибирска, но я совсем другого склада человек. Я живу в доме, который хранит историю города. И, думаю, до сих пор этот дом объединяет людей одинаковых взглядов.
